Отрывки из эссе О кошках и собаках   сборник «Праздные мысли лентяя» (1886)



В общем, я очень люблю и кошек, и собак. Что за славные, жизнерадостные создания! Как товарищи они намного превосходят людей.
Они никогда ссорятся и не спорят с вами. Никогда не говорят о себе, а только слушают ваши рассказы о вас самих, сохраняя вид полнейшей заинтересованности в предмете беседы. Они никогда не делают бестолковых замечаний, никогда не ставят в неловкое положение какую-нибудь мисс Браун, брякнув за обеденным столом о её видах на мистера Джонса (который только что женился на мисс Робинсон). Они никогда не примут двоюродного брата вашей жены за её мужа, а вас самого – за её свекра. А также они никогда не спросят у начинающего драматурга, автора четырнадцати трагедий, шестнадцати комедий, семи фарсов и пары бурлесков, почему он всё никак не напишет пьесу.

Кошки и собаки никогда не скажут ничего нехорошего и злого. Никогда не напоминают, «только ради вашей же пользы», о наших промахах. Они никогда (еще и в самые неподходящие моменты) не вставляют кротких замечаний о наших прежних безрассудствах и ошибках. Они не приговаривают с сарказмом: «О, ты мог бы столького добиться, если бы только захотел!» Они никогда не сообщают нам – как то делают иногда наши возлюбленные, - что мы уже далеко не так милы, как раньше. Для кошек и собак мы всегда неизменны.
Они всегда рады видеть нас. Они рядом с нами, в горе и в радости. Они веселы, когда нам хорошо; серьезны, когда мы задумчивы; несчастны, когда мы скорбим.

«Гав-гав! Привет! Ты доволен и хочешь попроказничать? Пожалуйста, я готов. Вот он я – прыгаю, бегаю, лаю, выделываю пируэты и извиваюсь всем телом вслед за виляющим хвостом, готовый к бесконечным шалостям и забавам. Ты что, сомневаешься? Загляни мне в глаза! Что надо делать? На всё готов! Шумная возня в гостиной – и плевать на мебель? Или резвые прыжки на свежем, прохладном воздухе, и скользящий стремительный бег через поля, вверх-вниз по склонам, и чтобы никто не смел нам мешать! Гав! Давай, вперед!»

Или вам хочется посидеть и подумать в тишине и покое. Очень хорошо. Кошка умостится на ручке кресла и довольно заурчит, а пёс свернется калачиком на коврике, помаргивая на огонь в камине, однако же не выпуская вас из поля зрения на случай, если вас вдруг охватит внезапный порыв в отношении крыс.

А когда мы закрываем лицо руками и думаем, что хорошо было бы вовсе не рождаться на этот свет, — кошки и собаки не сидят, словно проглотив аршин и едко замечая, что мы сами во всем виноваты. Они не ждут и того, что это станет для нас предостережением. Они просто тихонько подходят к нам и утыкаются теплым лбом. Если это кошка, она умащивается на вашем плече, ерошит мордочкой ваши волосы и приговаривает (это ясно без слов) самое простое: «Послушай, друг-хозяин, я так сочувствую тебе». А если это пёс, он всматривается в вас своими большими правдивыми глазами, взгляд которых говорит: «Знаешь, ты ведь всегда можешь на меня рассчитывать. Мы пройдем по жизни рядом, неизменно поддерживая друг друга, правда?»

Они очень безрассудны и опрометчивы, наши собаки.
Они никогда не задаются вопросом, прав ты или виноват. Их не заботит, поднимаемся ли мы вверх по общественной лестнице, или катимся вниз, бедны мы или богаты, глупы или мудры, грешны или святы.
Вы для своей собаки – друг. Ей этого достаточно. Выпадет удача или случится беда, приобретете вы добрую или дурную репутацию, заслужите честь или поношение, – ваш пёс неизменно будет рядом, утешая вас, оберегая вас, а придется – отдавая за вас свою жизнь. Да-да, этот глупый, безмозглый, не наделенный душою пёс!

О, старый верный друг, с твоими ясными, серьезными и искренними глазами, с быстрыми, понимающими взглядами, в которых отражаются мои мысли, еще до того, как я успеваю высказать их! Известно ли тебе, что ты — всего лишь животное, лишенное разума? Знаешь ли ты, что вон тот привалившийся к столбу, провонявший джином неотесанный грубиян с мутными, ничего не выражающими глазами, неизмеримо выше тебя в умственном отношении? Знаешь ли ты, что любой скудоумный, эгоистичный подонок, который живет мошенничеством и воровством, который никогда не совершил ни единого благородного поступка, не произнес ни единого доброго слова, у которого никогда не возникало ни одной достойной мысли и желания, кроме самых грязных и примитивных, каждое действие и слово которого – жульничество и ложь, — знаешь ли ты, что эти ползучие гады (а таких на земле миллионы) считаются настолько выше тебя, насколько солнце ярче сальной свечки; тебя, благородный, отважный, бескорыстный зверь? Они ЛЮДИ, мой друг, а ЛЮДИ – это величайшие, благороднейшие, мудрейшие и наилучшие существа во всей бескрайней и вечной вселенной. Так скажет тебе любой человек.

Да, мой бедный пёс, ты очень, чрезвычайно глуп, в сравнении с нами, разумными людьми, которые разбираются в политике и философии и знают всё на свете, кроме разве того, кто мы, откуда пришли, куда уходим, и что находится там, за пределами этого крохотного мироздания, а также по большей части внутри него.
Не беда, мои кошка и пёсик, вы с вашей глупостью нам нравитесь тем паче. Нам всем нравятся глупости. Мужчины не выносят умных женщин, а идеальный мужчина в глазах женщины – тот, кого она может называть «старый дурашка». Так приятно встречаться с людьми, которые глупее нас. За это мы немедленно воспылаем к ним приязнью. Мир, очевидно, к умным людям весьма суров. Посредственность их не любит, а сами умные люди с тем большей сердечностью ненавидят друг друга.
Однако умные люди составляют столь незначительное меньшинство, что их недовольство и уныние не имеют значения. Пока глупцам уютно и удобно, мир, в целом, будет существовать вполне сносно.


(фотографии Colette Brassaï)
У кошек репутация созданий более мудрых, чем собаки, — ведь кошки блюдут свои интересы, а их преданность друзьям не столь слепа. Мы, мужчины и женщины, безусловно, весьма возмущены подобным себялюбием. И то верно, кошкам больше по душе дом с ковриком на кухне, чем дом, где такого коврика нет; а если в доме слишком много детишек, кошка предпочтет проводить время где-то по соседству.
Но вообще-то кошек просто оклеветали. Подружитесь с одной из них, и она пойдет за вами в огонь и воду. Все жившие у меня кошки были моими преданными друзьями. Однажды у меня была кошка, которая следовала за мной всюду, что привело даже к довольно неловкой ситуации, после чего мне пришлось просить её, в качестве личного одолжения, не сопровождать меня далее, чем Хай Стрит. Кошка дожидалась моего возвращения домой, как бы поздно ни было, и встречала меня в передней. Я чувствовал себя как женатый человек, хотя она никогда не спрашивала, где я был, и не выражала недоверия после моего ответа.

Другая из бывших у меня кошек имела привычку ежедневно напиваться. Целыми часами околачивалась она перед дверью в погреб, чтобы при первой возможности проникнуть внутрь и лакать капавшее из бочонка пиво. Эту привычку я привел не в качестве похвалы кошачьему роду, а просто чтобы показать, как много в некоторых из них от человека. Если переселение душ существует, эта кошка, без сомнений, была христианкой, поскольку её тщеславие уступало место только её любви к выпивке. А когда ей случалось поймать особенно крупную крысу, она приносила её в комнату, где сидели все мы, кладя труп к нашим стопам и ожидая похвалы. Бог мой, как визжали девицы!

(фотографии Colette Brassaï)

Бедные крысы! Кажется, существуют они лишь для того, чтобы убивая их, кошки и собаки зарабатывали кредит доверия, а химики сколачивали состояния, изобретая патентованные яды для их истребления. И всё же есть в крысах что-то пленительное. Им присущи потусторонняя таинственность и странность. Они так хитры и сильны, столь многочисленны, так жестоки, так скрытны. Они собираются в заброшенных домах, где поломанные оконные створки гниют в растрескавшихся стенах, а распахнутые двери поскрипывают на ржавых петлях. Крысы знают о предстоящем затоплении корабля и, неведомо как и куда, уходят с него.
...
Не бывает страшных сказок без крыс. Я люблю читать такие истории - у меня от них мурашки по спине.

Мне хотелось бы, чтобы животных любили без слезливой сентиментальности, свойственной в отношении к ним столь многим людям. В этом смысле самые огрубелые обидчики – женщины, но даже и наш высокоинтеллектуальный пол зачастую, посредством нелепого идолопоклонства, низводит домашних животных до невыносимого состояния. Сентиментальные юные леди, начитавшись «Дэвида Копперфильда», стремятся найти маленькую кудлатую собачку неопределенной породы, одержимую раздражающей привычкой критиковать мужские брюки, высказывая свое итоговое мнение сопением, исполненным презрения и отвращения. Эти дамочки без умолку щебечут с такой собачкой сладенькими голосками (когда достаточно близко есть кто-то, чтобы это подслушать), целуют её мокрый нос, самым трогательным образом прижимают к своим щекам их немытые морды, – хотя я заметил, что все эти ласки расточаются, как правило, при наличии поблизости молодых людей.

Кроме того, есть пожилые дамы, поклоняющиеся жирному пуделю, страдающему одышкой и полному блох. Я знавал парочку престарелых старых дев, державших подобие немецкой колбасы на ножках, которую они между собой называли собакой. Каждое утро они умывали ей морду теплой водой. На завтрак ей подавали баранью отбивную, а по воскресеньям, когда одна из дам ходила в церковь, вторая оставалась дома, чтобы собачке не было скучно.

Есть много семей, весь интерес жизни которых сосредоточен на их собаке. Кошки, кстати сказать, редко страдают от избытка низкопоклонства и обожания. Кошке присуще очень развитое чувство меры и степени смехотворности, и она вежливо, но твердо наложит свою лапку на любую нелепость такого рода. Собакам же, напротив, всё это, похоже, нравится. Они поощряют своих хозяев, склоняя к шутовству. В результате чего в кругах, о которых я веду речь, то, что «милый Пусинька» сделал, делает, будет делать, не будет делать, может делать, может не делать, собирается сделать и делал накануне – с утра до ночи составляет постоянную тему бесед и споров.
Весь разговор, состоящий, как водится, из сáмой квинтэссенции слабоумия, направлен на это загнанное животное. Члены семейства день-деньской сидят рядком, следят за собакой, комментируют её телодвижения, делятся друг с другом забавными историями о ней, вспоминая пёсьи добродетели и со слезами повествуя, как однажды собака на целых два часа пропала, а после её самым неучтивым образом (волоча за загривок, умело зажав пасть второй рукой) вернул домой мальчишка из мясной лавки.
Стряхнув эти горькие воспоминания, они наперебой демонстрируют восторженное отношение к этому животному, пока один из наиболее страстных членов семейства, не в силах более контролировать свои чувства, пикирует на несчастное четвероногое в приступе пылкой любви, намертво прижимает его к сердцу, сюсюкая и распуская слюни. Тем временем остальные, обезумев от зависти, подскакивают на ноги, и схватившись за те части собаки, которые оставила им жадная страсть наиболее восторженного родственника, разражаются шепотом похвал и преданности.

В таких семьях всё делается благодаря собаке. Если вы хотите заняться любовью со старшей дочерью, или взять у отца на прокат садовый каток, или принудить мать вступить в Общество за запрет солистов-трубачей в театральных оркестрах (жаль, что ни одного подобного общества нет), вам следует начать с собаки. Без её одобрения вас и слушать не станут. А если, что весьма вероятно, это животное, чью искреннюю и открытую собачью натуру развратили ненормальным обращением с ней, ответит на ваши попытки завязать дружбу злобными наскоками, ваше дело проиграно навсегда.
«Уж если Пусинька кого-то невзлюбил, — глубокомысленно произнес отец семейства еще загодя, — то я скажу, что этому человеку нельзя доверять. Ты ведь знаешь, Мари, я часто это говорил. Да, как он всё понимает, храни его Господь!»
Пропади ты пропадом!
А ведь этот злобный, угрюмый зверь был когда-то невинным щенком, милым и неуклюжим, игривым и веселым, горящим желанием стать большой, доброй собакой и лаять, как мама.

О, мой Бог! Увы, жизнь меняет всех нас. Мир подобен огромной шлифовальной машине, попадая в которую всё свежее, яркое и чистое на выходе становится старым, раздражительным и сморщенным.
Взгляните хоть на Кошку Степенную, с её скучающим, сонным взглядом, с неспешной и веской поступью, с горделивым и чопорным видом; кто бы мог подумать, что когда-то она была голубоглазым, вертлявым, резвым, кувыркающимся, безумным маленьким фейерверком, который мы называем котёнком?

Сколько дивной живости и энергии в котёнке! Есть что-то поистине прекрасное в том, как кипит в этих маленьких созданиях жизнь, переполняя их. Они стремительно носятся, и мяукают, и скачут, подтанцовывают на задних лапках, обхватывают всё подряд передними лапками, перекатываются через голову, заваливаются на спинку и брыкаются. Они не знают, что поделать с самими собой, энергия так и бьет через край!