Из старой силосной ямы виднелась голова саврасого жеребца. Вот он
повернул голову на звук приближающихся детских шагов и жалобно,
предупреждающе заржал.
— Колокольчик, Колокольчик...,— ученик местной школы Сашка не раздумывая спрыгнул в тесную яму.
Жеребец мордой виновато ткнулся ему в лицо, блестя широко раскрытыми
грустными глазами. Сашка наклонился и долго в упор разглядывал
неестественно приподнятую правую переднюю ногу жеребца.
— Как же ты залетел? Мы ж с тобой столько раз сюда зеленку привозили. Или забыл?
— Ничего он не забыл,—товарищ Сашки по школе Мишкин сел на край ямы и
свесил ноги. — Петька, новый скотник, хотел за дровами ехать — бабка
Даша ему магарыч пообещала. А Колокольчик ведь не каждому позволит собой
командовать — заупрямился. Иу, Петька озверел и давай кнутом
полосовать. Колокольчик кэ-э-к взвился свечкой и понес, да прямо в
яму... Так дело было. Не веришь? — Мишкин презирительно глянул на друга,
длинно цикнул слюной,— Вот и хомут еще валяется...
Кряхтя и вздыхая, в окружении школьников приплелся бывший колхозный конюх Петрович.
Неторопливо, словно здороваясь, закивал головой Колокольчик, и в глазах его загорелись теплые приветливые огоньки,
— Ишь ты! — ухмыльнулся старик. — признал, озорник ты этакий?
—Признал, дедушка, признал! — зашумели ребята.
— А ну, Сашок,—наклонился старик над ямой— помаленьку пощупай ему
ногу... Щупай, щупай. Сильно кость выпирает? Бугор-то, говорю, есть ай
нет?
— Есть. Бабка распухла. Жеребец прижал уши и почти беззвучно захрапел.
— А-а, знать, больно,— старик ткнул костылем в край бетонной плиты.
— Выручать его надо из ямы, а? — посмотрел на ребятишек, словно оценивая их силу.
— Чего выручать-то,— затараторила подошедшая доярка.— Петька говорит,
ветеринар команду дал, под нож его да в Осинки — на звероферму лисам
черно-бурым.
— Чего? — старик поднял костыль. — Лисам? Последний жеребец в колхозе остался... Ветинар в своем ли уме?
Костыль судорожно заерзал по плите.
— Это что же такое? Или Колокольчик коров колхозных объел? Да он,
окромя объедков сена да соломы, ничего и не видит... Ты скажи, Людмила,
куда объедки от коров идут? Ведь все в навоз... А польза от жеребца
какая? Это кто учел? Нет, я сам поеду к председателю в контору. Или
затем Семен Михайлович Буденный мне собственноручно орден вручал, чтоб я
дозволил последнего жеребца вывести? Разве забыл ветинар, что в
Тарасовке да в Двориках кобылы стоят? Нет, я этого так не оставлю.
Подошел носатый тракторист, привезший корма на ферму. Ухмыльнулся.
— Здорово, Петрович! Говорят, твоя техника подвела — баллон что ли спустил?
Старик недружелюбно глянул на подошедшего, поднял костыль.
— По спине бы тебе вот этой палкой спустить, леший безжалостный! Откуда-то снизу вынырнул Мишкин.
— А ты своим «Беларусем» не больно хвастай. Забыл, кто прошлым летом «жигуленка» из речки вытянул?
Сашка вспомнил прошлогоднюю историю. Вместе с Петровичем они пасли
коров: штатный пастух заболел, и начальство упросило старика попасти
скот.
Помнится, прошел сильный дождь. Петрович стоял возле речки Вьюнки, не
пуская стадо на другой берег. Сашка на Колокольчике «кружил коров» со
стороны леса. Неожиданно из-за тальника вышел мужчина в мокрых брюках,
закатанных до колен, и белой майке. Старик даже руку козырьком к глазам
приставил: откуда такой взялся? В полкилометре на зеленеющий бугор по
мощенной булыжником дороге медленно взбирался голубой трактор с
прицепом.
Петрович подошел к заросшему тальником спуску, когда носатый
тракторист, осадив трактор с прицепом к самой речке, цеплял трос к
заднему крюку зеленой «легковушки». Старик неодобрительно качнул
головой:
«Хоть бы тележку отцепил, ведь сам завязнет — уж очень крут подъем».
Трактор взревел, от натуги выплюнул черные космы дыма и заелозил
обеими громадами колес на мокром склоне. Отцепили трос. С трудом
выдернув прицеп из свежей колеи, носатый поднялся на бугор и освободился
от прицепа. Потом задом погнал трактор к «легковушке».
На Колокольчике лихо подлетел Сашка, резко осадил жеребца, разглядев
все разом: застрявшие посреди речки «Жигули», рядом мужчину в закатанных
до колен брюках, на берегу намокших двух девчушек примерно его
возраста.
Носатый натянул трос, в ярких лучах солнца беспомощно засверкали буксующие колеса трактора.
— Эх, жилы рвутся от тяжести, слезы льются от жалости,— старик махнул
костылем Сашке.—Сгоняй, милый, на скотный. Возьми хомут да длинные
постромки.
Сашка гикнул и погнал.
— Валек не забудь взять! — крикнул Петрович и начал спускаться к трактору.
Носатый снова отцеплял трос.
— С того бы берега я тебя разом взял, а туда не пройдешь, «жигуленок» выезд загородил.
Водитель «Жигулей» согласно кивал головой.
— Что же такой узкий выезд сделали? — он внимательно оглядел отвесный
противоположный берег,— на ту сторону никак не переберешься...
— Узкий? — тракторист хрипло рассмеялся. — А ведь на Тарасовку здесь
уж года три как не ездют. Бона дорога-та, километра на три левее...
Погоди, я из колеи выберусь, еще раз с другого места попробую дернуть.
Петрович приблизился к машине.
— Спереди крюк надо очистить... Тракторист со злостью выплюнул папиросу, покосился на Колокольчика.
— Без тебя, дед, тошно, а ты еще со своим жеребцом... Ха! В моей
тачке восемьдесят лошадиных сил! Восемьдесят! — понял ты или нет? А ты
со своим одром...
— Силы, силы... — осердился Петрович, — их ведь уметь еще надо применить. — Давай, Саша, на тот берег!
Хозяин «Жигулей» с удивлением разглядывал Колокольчика, смущенно улыбался.
— А что? Попытка — без убытка. А вдруг?..
Нашли капроновый трос, привязали к переднему крюку, второй конец — к вальку посредине.
— Покороче вяжи, покороче, — командовал Петрович. — Да Колокольчика, Саша, разожги, разгорячи его, как следует!..
Разжигать жеребца не было необходимости. Колокольчик понимающе косил глаз на постромки, нетерпеливо перебирал копытами.
Сашка заметил, что от волнения Колокольчик стрижет ушами, глаза его
из карих превратились в черные, подобранное тело сжалось в пружину.
Сашка почти лег на гриву и дал команду: вперед!
Жеребец ровно натянул постромки, грудью навалился на хомут, разом
осел задними ногами, мелко перебирая ими и маленькими шажками
продвигаясь вперед.
Обернувшись, Сашка заметил, что постромки натянулись и задрожали, как
струны, машина вздрогнула и медленно поползла. Разноголосо закричали
ребятишки, но, перекрывая поднявшийся гвалт, разнесся повелительный
голос Петровича: «Держи руль, руль держи прямо!»
Хозяин «Жигулей» открыл дверцу, на ходу запрыгнул на сиденье и выровнял заюзившие колеса.
Еще мгновенье, и Сашка отпустил поводья. У Колокольчика тяжело ходили враз запотевшие бока, глаз косил на зеленую машину.
Отцепили трос. Подошли намокшие девочки, с восхищением разглядывая
жеребца. Одна из них принесла кулек с конфетами, подала наезднику. Тот
скромно взял одну, развернул и протянул Колокольчику. Колокольчик
осторожно взял конфету и от удовольствия радостно закивал головой.
...Сашка вздрогнул. Петрович, наклонившись, кричал почти в самое ухо.
— Ты что там, ай уснул? Солому сичас на тракторе подвезут. Мы будем
кидать, а ты трамбуй покрепче. Набьем поболе — Колокольчик сам и выйдет.
Передразнивая носатого тракториста, старик не удержался и съязвил:
— Автокран нужон, автокран... эх, техника! Через полчаса Колокольчик,
осторожно вытянул поврежденную ногу, послушно захромал за Сашкой на
ферму.
Старик уселся с носатым в кабину трактора и уехал в контору колхоза.
Сашка поставил Колокольчика в стойло. Принес воды. Напоил.
Разбредались по домам ребятишки. Остался один. Набрал получше зеленки из
кучи возле ворот, принес Колокольчику.
Когда садилось солнце, неожиданно появился колхозный ветеринар. Сашка
вышел на улицу, вспомнив, что это вот он дал команду прирезать
Колокольчика.
Солнце завалилось за горизонт. Пожаром полыхала земля. Перекаленными
углями светились листья берез и осин в ближней рощице. На опушке
неспешной желтизной занимались молодые дубки, а рядом багровым,
будоражащим глаза пламенем разгорелась рябина. Осень...
Сашка вздохнул, прошел на скотный. Ветеринар складывал инструмент в
чемоданчик. Нога Колокольчика белела свежим бинтом. Сашка взял щетку и
начал чистить Колокольчика. На скотный двор словно красный мячик
вкатился Мишкин. Захлебываясь от восторга, застрочил: — Председатель
приказал старую конюшню отремонтировать и сюда лошадей перевести из
Тарасовки, потому что, говорит, здесь и врач и опытный конюх — это на
Петровича. А Петрович-то гимнастерку надел, сапоги хромовые, орден
прицепил. Как вышел из избы, я смотрю, что с ним: усы кверху закручены,
да черные стали—должно быть сажей, а может гуталином накрасил. Я,
говорит, докажу новому председателю, что нужны колхозу лошади. Я ему
говорю: дедушка, прицепи шашку, она ведь именная у тебя — имеешь полное
право. А он: шашкой сейчас ничего не докажешь, вот они доказательства — и
достает из кармана тетрадку...
Сашка глянул на ухоженного, повеселевшего Колокольчика и неожиданно
вспомнил грустные, все понимающие глаза Колокольчика там, в силосной
яме.
Горло его сдавил подступивший жесткий ком, глаза часто заморгали, и он выскочил на улицу.
|
