Юрий Куклачев. ДРУЗЬЯ МОИ КОШКИ

Я - клоун… А знаете ли вы, что это значит - быть настоящим клоуном? Нет, это не тот человек, который покажет пальчик и все вокруг смеются. Клоун может быть веселым и грустным, смешным и серьезным, у него тысяча лиц. Недаром говорят, что клоун - главное лицо в цирке. Он создает настроение зрителей, может заставить рассмеяться или задуматься тех, кто пришел посмотреть цирковое представление.

Именно таким клоуном мне и хотелось стать. Я вспоминаю то время, когда я поступал в цирковое училище. Так получилось, что на экзамены я пришел... на костылях. Накануне, купаясь в реке, наступил на разбитую стеклянную банку, которую кто-то бросил в воду. Очевидно, я задел какой-то важный сосуд, потому что кровь хлынула ручьем. Врач, извлекший из ступни осколок, вынес приговор: с мечтой о цирке придется расстаться. Ведь порез был настолько сильный, что могла навсегда остаться хромота. Отговаривали меня и члены приемной комиссии. Но как было забыть о мечте всей моей жизни! Я напомнил им о знаменитом акробате Льве Осинском, выступавшем на манеже без одной руки. О цирковом мастере Сандро Дадеше, поражавшем не только врачей, но и знатоков цирка: он великолепно рисовал, стрелял из ружья, наливал в стакан воду, зажигал спички - и все это проделывал одними ногами, так как родился без рук... Долго сомневались члены комиссии. И все-таки я стал студентом!

Начались дни занятий. Нога по-прежнему болела. А ведь приходилось выполнять десятки различных упражнений, в которых нагрузка падала именно на ноги. Целый год я тренировался, делал специальную гимнастику. Иногда боль становилась нестерпимой, и я, спрятавшись от всех, тихонько стонал, сжав зубы. Порой хотелось все бросить, но я старался взять себя в руки. "Главное, не поддаваться отчаянию, -говорил я себе, - тогда все можно преодолеть". И в конце концов болезнь отступила.

Для меня всегда было девизом мудрая пословица: "Тот, кто хочет что-нибудь сделать, находит способ, а кто не хочет - ищет причину". И вот прошли четыре трудных года учебы в цирковом училище, я получил первое в жизни назначение. Отныне моим рабочим местом стала арена передвижного цирка шапито, который разъезжал по Украине.

Здесь, под брезентовым куполом, звучала веселая музыка, мчались белые лошади с вплетенными в гривы ленточками, высоко-высоко над зрителями проделывали свои сложные номера воздушные гимнасты. А я стоял за кулисами и с нетерпением ждал той сладко-тревожной минуты, когда инспектор манежа объявит мой выход. О этот особый мир - мир кулис! Зрителям нечасто удается заглянуть сюда. Но давайте откроем маленькую дверцу с надписью "Посторонним вход воспрещен". И мы увидим, как, готовясь к выходу, еще не сняв рабочие костюмы, десятки раз повторяют один и тот же трюк жонглеры и акробаты, проверяют сложные механические сооружения униформисты, прогуливают лошадей конюхи, давая им остыть после аттракциона. Здесь свой, неповторимый запах, свои звуки; здесь можно увидеть фокусника, пьющего обыкновенный чай с бутербродами, или слона, уплетающего душистое сено. Но вот настает момент, и те, кому предстоит· выйти на манеж, подходят к занавесу и ждут, когда оркестр заиграет и наступит их время. Время показывать чудеса.

Ждал своей минуты и я. Какое это было счастье - выходить на пряно пахнущий опилками манеж, по которому скользят солнечные зайчики прожекторов, и чувствовать, что зрители ждут тебя, они рады твоему появлению! Но вот кончалось представление, гасли яркие огни, расходилась публика. Я переодевался и шел бродить по весеннему парку. Как хорошо было здесь, среди деревьев, выпустивших свои первые глянцевито-зеленые листья, в тишине вечернего города с редкими огоньками фонарей и одинокими прохожими! Я ходил по парку, и в памяти оживали минуты только что прошедшего представления, а в ушах не смолкали смех зрителей, бравурная музыка.

МОЙ ДОМ. МОИ АРТИСТЫ

КУТЬКА

Однажды, гуляя вечером по парку, я услышал чье-то попискивание в кустах. Подошел поближе. Маленький серый комочек со слипшейся шерсткой, увидев меня, испуганно забился под куст и тут же жалобно запищал, будто просил о помощи.

- Откуда же ты взялся здесь? - спросил я, нагнувшись к котенку. Он снова слабо пискнул и посмотрел на меня зеленовато мерцающими глазами. - Ну-ка, иди сюда!

Котенок целиком уместился на моей ладони. Он весь дрожал. Как он попал сюда, в этот парк? Может быть, его оставила кошка-мама или бросили люди? Во всяком случае, нужно было что-то предпринимать - ведь беззащитное животное легко могло погибнуть. И я решил взять его с собой.

Очутившись у меня за пазухой, котенок согрелся и перестал дрожать. Потом он забился под мышку и присосался к рубахе. Дома я налил ему большую миску молока. Котенок подошел к ней и, погрузив в молоко мордочку, начал быстро-быстро лакать своим розовым язычком. Насытившись, он стал внимательно обнюхивать предметы, находившиеся в комнате. Забрался под тумбочку для телевизора, поглядел в свое отражение в большом зеркале, стоящем на полу, по-пластунски протиснулся под шкаф. Потом сел посредине комнаты и громко замяукал.

- Ты что? - спросил я.

Но котенок мяукал все громче и громче.

В комнату заглянула соседка Валентина Федоровна. Увидев малыша, она всплеснула руками:

- Ой, какой хорошенький! Ты что его мучаешь?

- Я не мучаю. Он напился молока, а теперь почему-то кричит.

- Валентина Федоровна улыбнулась, погладила крикуна и вышла. А через некоторое время принесла коробку из-под торта, в которой был насыпан песок.

- Эх ты, кошачий папа, - укоризненно сказала она.

Малыш забрался в коробку, вырыл в песке ямку и успокоился. Ночью он вскарабкался на кровать, лег у меня в ногах и, мурлыкая, заснул. Ощущая рядом с собой его крохотное тельце, я испытывал большую нежность. Но мог ли я знать тогда, сколько огорчений и радости принесет мне маленький котенок, которого я назвал Кутька? Утром я собрался идти в цирк. Подошел к шкафу, чтобы одеться, раскрыл створку и ахнул. Что здесь творилось! Из пиджака во все стороны торчали нитки, рубашка была располосована в клочья, на дне шкафа лежали остатки авторучки, выпавшей из кармана, а чернила оказались на моих светлых брюках. Все, что висело на вешалках, было свалено в кучу, а на ней... сидел Кутька и умывал лапкой мордочку.

Что тут было делать? Наказать котенка? Но он ведь еще маленький и плохо понимает, что можно делать, а что нельзя. Выдворив котенка из шкафа, я все же решил его наказать, заперев в тумбочке. Пусть-ка посидит в темноте! Кутька, очутившись там, начал мяукать, а потом замолчал. Когда я через несколько часов вернулся с репетиции и открыл дверцу, он мирно спал в своей "темнице". Вот так наказание! А на следующий день он натворил бед еще больше. Когда утром моя соседка вышла на кухню, глазам ее предстало страшное зрелище. На полу была рассыпана мука, перевернутые кастрюли оказались в самом неподходящем месте, и вдобавок ко всему Кутька умудрился разбить банку с вареньем и весь в нем перепачкался. Еле я его отмыл. А разгневанная соседка потребовала, чтобы я немедленно убрал кота из квартиры. Но куда же мне было его девать? Не выбрасывать же на улицу. К тому же, честно говоря, очень мне нравился мой новый друг, несмотря на все его проказы. И я решил поселить Кутьку у себя в гримерной.

Так началась наша совместная жизнь в цирке. Кутьке очень нравилось смотреть, как я наношу грим, надеваю яркий костюм. Но вот однажды, когда я примерял ярко-рыжий парик и повернулся к котенку, он выгнулся дугой и зашипел. - Не узнал! - засмеялся я и снял парик.

Кутька был явно растерян. Он подошел ко мне, запрыгнул на столик, обнюхал парик, а потом доверчиво потерся о него. Спустя несколько минут котенок уже теребил парик своими острыми коготками. Когда же вечером я уходил из гримерной, Кутька мирно спал, устроившись в парике. С тех пор это стало его любимым местом. Но особенно любил Кутька играть со мною в мячик. Однажды я заметил, что в погоне за ним котенок высоко подпрыгивает, делает сальто-мортале, перелетает со стула на стул. "А что, если применить его природные способности в цирке?" - подумал я тогда впервые. Эта мысль и перевернула нашу жизнь. Начались репетиции. Обычно они проходили по ночам, так как я заметил, что именно в это время Кутька был особенно восприимчив, как, впрочем, и все кошки. Учил я Кутьку ходить между моих ног, подбегать ко мне по команде, вставать на передние лапы. Сколько сил, сколько времени было потрачено, пока у нас начало что-то получаться. И тут произошел досадный срыв...

За нашими репетициями наблюдал сторож цирка дядя Кузя. Однажды, когда Кутька особенно удачно проделал все номера, дядя Кузя захлопал в ладоши, восхищаясь четвероногим артистом. И тут Кутька, привыкший к тишине и спокойному полумраку, так испугался первых в своей жизни аплодисментов, что задал стрекача и пропал в темноте. Сколько я его ни звал, сколько ни искал - бесполезно. Кутька исчез. И только утром, весь в пыли и краске, он появился в гримерной.

- Вот так премьера, - сказал я ему. - Такой талантливый артист, а испугался аплодисментов.

Как бы там ни было, а с того момента Кутька словно забыл все, чему я его учил. Но как жалко было сдаваться! Ведь в буквальном смысле слова "коту под хвост" были отданы шесть месяцев работы!

"Ну нет, не так-то легко нас скушать, - сказал я самому себе. - Преодолеем и эту трудность!"

Прежде всего нужно было приучить Кутьку к свету, музыке, аплодисментам. Я начал с того, что включал в комнате, где находился кот, магнитофон, часто хлопал в ладоши. А затем смастерил миниатюрный домик. Туда я сажал Кутьку и во время представления относил в оркестр. Дирижер часто подшучивал надо мною: "Слушай, твой кот очень музыкальный - кричит как раз в той тональности, в которой мы играем".

Со временем Кутька, наверное, понял, что перекричать оркестр ему не удастся. Он стал спокойно переносить даже барабанную дробь, от которой у него еще недавно дыбом вставала шерсть. Настало время приучать Кутьку к манежу. Я часто выходил к кулисам во время представления и, держа его на поводке, словно собачку, показывал ему зрительный зал. В первые дни Кутька при взрыве аплодисментов зрителей пытался убежать, но вскоре привык и к ним. Шли дни, месяцы. Постепенно кот понял, что яркий свет, веселая музыка, громкие аплодисменты не грозят ему никакой бедой. К тому же каждый раз, когда он спокойно слушал музыку или аплодисменты, наградой ему становился лакомый кусочек. И вот настал день, когда Кутька впервые должен был появиться на манеже. Это было детское представление, и к нему мы готовились особенно тщательно. Кутьке предстояла несложная работа. Я выходил, держа в руках большую конфету, и мой партнер спрашивал: "Юра, что это за конфета?" Я просил, чтобы он угадал. Партнер называл несколько сортов, но я отвечал ему: "Ты не угадал. Эта конфета - ирис "Кис-кис". С этими словами я открывал верхнюю крышку "конфеты", и из нее выпрыгивал спрятанный там Кутька.

В день представления перед выходом на манеж я, как мог, старался ублажить своего четвероногого друга. Наконец мы вышли. Кутька, притихший, сидел в "конфете". Но вот я произнес положенные слова, открыл крышку и... Кутька как ни в чем не бывало мирно спал в коробке, свернувшись калачиком. Пришлось вытряхнуть его. Кот прошелся по манежу, не обращая внимания на аплодисменты, а затем, выгнув хвост трубой, вдруг легко перепрыгнул через барьер и побежал в зрительный зал. Я кинулся за ним. Сколько было смеху, пока я ловил кота между рядов! Кутька прятался под кресла, бегал по ступенькам, и вместе со мной его ловили все ребята. Наконец беглец был пойман, и я под громовые аплодисменты ушел за кулисы.

Я не мог сердиться на Кутьку. Пусть он сделал все не так, как было задумано, но зато очень понравился маленьким зрителям. И это было самое главное.

А потом потянулись наши цирковые будни. Постепенно Кутька привык появляться на манеже и уже не убегал с него. Он легко проделывал все трюки, и вскоре в городе о нем пошла слава. Пришла посмотреть на дрессированного кота и моя соседка. После представления она сказала:

- До чего же Кутька молодец! Может быть, Юра, он вернется домой? Пусть теперь что хочет, то и делает.

Но мы с Кутькой не согласились. Он продолжал жить в гримерной и каждый день выступал перед зрителями. А я, окрыленный успехом своего партнера, старался все больше и больше усложнять его трюки. Вскоре нас пригласили выступить в Москве. Вот тут-то и появилась...

СТРЕЛКА

Когда после представления я зашел в комнату отдыха и застал там плачущую семилетнюю Танечку - дочку наших артистов. Забившись в уголок, она всхлипывала, размазывая по щекам слезы.

- Это что за рева-корова? - спросил я. - Что за слезы в солнечный день?

- Стре-е-лку жалко! - плача, ответила Таня.

- Какую такую Стрелку?

- Кошку нашу. Мы на гастроли за границу едем, а Стрелку мама брать не разрешает. И оставить ее не с кем.

- Ну, этому горю мы поможем, - сказал я, а сам подумал: "Пусть Танина кошка составит компанию Кутьке. А вдруг и из нее выйдет артистка! - Вот что, Танюша, хочешь, чтобы Стрелка выступала на манеже?

Девочка перестала плакать и посмотрела на меня:

- Ой, правда, дядя Юра? Как Кутька ваш?

- Конечно. Неси-ка ее сюда. Пусть у меня остается, будем ее воспитывать.

Так Стрелка стала еще одной жительницей моей гримерной. Это была очаровательная кошка безукоризненно белого цвета. Шерсть ее была настолько густая и пушистая, что из нее торчал только маленький розовый носик да светились серые с голубовато-зеленым отливом глаза.

Увидев Кутьку, кошка тут же бросилась с ним играть. Кутька, как и подобает солидному коту, известному артисту, спокойно отвернулся и пошел на свое место. Но Стрелка не отставала. Тогда Кутька, резко развернувшись, ударил ее лапой с выпущенными когтями. Кошка жалобно замяукала и полезла под кресло.

- Эй, друг, так нельзя, - сказал я Кутьке. - Ведь она же слабее тебя, а ты ее обижаешь.

Очевидно, Кутька почувствовал в моем тоне недовольство. Обидевшись, он отвернулся от меня, прыгнул на свое место и лег там, положив голову на лапы. Так в наших отношениях появилась первая трещинка. Кутька старался делать вид, будто не замечает Стрелку, но в то же время настороженно следил за каждым ее движением. Когда кошка подходила к его любимым игрушкам, тело Кутьки напрягалось, и я ждал, что он вот-вот бросится на кошку. Но, взглянув на меня, Кутька снова принимал безмятежный вид. А когда я налил Стрелке молока в его миску, кот совсем загрустил и забился под диван.

На следующий день Кутька был вял и подавлен. Глаза его были полны какой-то невыразимой печалью.

- Кутька, ты что, обиделся? - спросил я. - Нельзя же так. Это твоя подруга, она будет жить с нами.

Но кот меня будто не слышал. В этот день его миска с едой осталась нетронутой.

Так продолжалось с неделю. Кутька похудел, да и на манеже стал вести себя по-другому: пропала его былая игривость и непринужденность. Я решил показать своего питомца ветеринару.

- У Кутьки все в порядке, - сказал доктор, осмотрев кота. - Пусть ест побольше.

Но ел Кутька по-прежнему мало. Проглотит кусочек мяса и отходит в сторону. Или забьется под диван и лежит там часами. И вот настал день, который я не забуду никогда. На детском представлении я решил показать свою репризу с "конфетой". До выхода оставалось несколько минут, и я, как обычно, захватив "конфету", пришел в гримерную, чтобы взять Кутьку.

- Кутька! - позвал я, думая, что он, как всегда в последнее время, лежит под диваном. - Кутька!

Но кот не отзывался.

Я обшарил всю комнату, заглянул под шкаф, под стол - его нигде не было. И вдруг я увидел открытую форточку. Гримерная моя находилась на первом этаже, и уборщице был строгий наказ не открывать форточку, пока здесь кот. Но то ли по забывчивости, то ли еще по какой причине она оставила форточку открытой. Неужели Кутька выпрыгнул в окно? Первым побуждением было бежать его искать. Но уже прозвенел звонок, до выхода оставались считанные секунды. Что же делать? Ведь сорвется номер, который ждут сотни маленьких зрителей! И тут мой взгляд упал на Стрелку, безмятежно лежавшую в своем углу. Подумав: "Будь что будет", - я схватил ее, засунул в "конфету" и помчался к выходу. Наступил решающий миг - я распахнул крышку "конфеты" и вытряхнул кошку. Она мягко упала на арену, встала на лапы... Наверное, в первый момент гул зала, свет прожекторов, музыка оглушили ее. Она вдруг присела и прыгнула мне на грудь, вцепившись острыми коготками в костюм. Жалобно мяукая, Стрелка пыталась спрятать мордочку у меня под мышкой. От неожиданности я сбросил ее. Но не тут-то было: кошка снова прыгнула на меня!

Зал взорвался аплодисментами, приняв, наверное, естественное поведение животного, стремящегося найти защиту у своего хозяина, за новый трюк. Я поклонился и, прижав кошку к себе, попятился за кулисы. "Уф, кажется, все хорошо кончилось", - подумал я и погладил Стрелку: - Ну вот, поздравляю тебя с дебютом!

И тут меня снова резанула мысль о Кутьке: где он, что с ним? До поздней ночи я обшаривал цирк, бродил по улицам и звал своего друга. Но все было напрасно - он не откликался. Не появился Кутька и на следующий день.

Прошел месяц. Кутька исчез. Я переживал отчаянно. Все валилось из рук, не хотелось работать, настроение было под стать самой дождливой осени. Я решил раз и навсегда расстаться с мыслью о дрессировке кошек. Друзья утешали: "Стоит ли так расстраиваться из-за какого-то кота, найдешь себе другого". Но для меня Кутька не был обычным котом: это был друг, с которым мы вместе делили и горечь неудач, и радость первых успехов. Признаюсь честно, в то время я и на Стрелку поглядывал с некоторой неприязнью: ведь Кутька скорее всего убежал именно из-за нее, потому что не хотел ни с кем делить привязанность своего хозяина. Где мой любимец, что с ним? От этих вопросов у меня и сегодня болит сердце. Утешает одна мысль: а вдруг он нашел приют у какой-нибудь доброй девочки или мальчика и там ему хорошо? Артисты цирка - народ кочевой. Наступила зима, я уехал из Москвы: для меня наступили дни гастролей. Снова выступал на Украине, затем отправился в Сибирь, а оттуда - в Среднюю Азию. Стрелка была со мной. Но несмотря на обещание, данное ее маленькой хозяйке, я не пытался дрессировать кошку. Просто не мог после Кутьки. Наверное, я так бы никогда и не стал "кошачьим" клоуном, если бы однажды...

Вечером после представления я пришел домой и, как всегда, позвал Стрелку, чтобы попоить ее молоком. Она не отозвалась. "Спит, наверное, где-нибудь", - подумал я и пошел на кухню вскипятить чаю. Представьте себе мое удивление, когда в большой кастрюле, стоявшей рядом с чайником, я увидел мирно дремавшую Стрелку.

- Этого еще не хватало, - сказал я и вытряхнул кошку из ее необычной постели. - Ишь, нашла себе место...

Стрелка, оказавшись на полу, досадливо потянулась и вдруг, прыгнув на стол, снова забралась в кастрюлю и легла на нагретое местечко, оставив снаружи только кончик пушистого хвоста.

- Ты что это выдумала! - разозлился я. - А ну убирайся отсюда! - И снова вытряхнул кошку.

А она, негодница, в третий раз забралась в кастрюлю. Я рассмеялся: ну и упрямица, прямо как в знаменитой басне Крылова "Кот и повар"! И вдруг меня осенило: ведь то, что сейчас проделала Стрелка, можно показать в цирке. Так кошка сама натолкнула меня на идею новой репризы "Кот и повар".

Забыв про все, я занимался с ней днем и ночью. Стрелка оказалась очень понятливой: она легко шла на трюк, хорошо запоминала команды. Я старался усложнить номер: вспомнив, как Стрелка прыгала на меня во время своего первого выступления, я ввел в репризу и этот трюк. Работа наша заняла год. И вот настал день премьерного показа репризы "Кот и повар" зрителям. Стрелка была совершенно спокойна, а я волновался необычайно: ведь прошло уже очень много времени с тех пор, как я в последний раз выходил на манеж с кошкой. Но все у нас получилось. Стрелка ни разу не сбилась, выполняла все трюки четко и уверенно. И реприза, как говорится в цирке, пошла!

После года наших выступлений со Стрелкой меня вызвали в Союзгосцирк. Вышел я оттуда окрыленный: нас ждала первая гастрольная поездка за рубеж. Стрелке предстояло показать свое искусство на далекой Кубе.

До нашего отъезда оставалось около двух месяцев. Все это время мы работали особенно много: ведь предстояло выступать перед зрителями другой страны и еще неизвестно было, как они воспримут Стрелку и ее трюки.

С каждым днем работа Стрелки на манеже нравилась мне все больше. Кошка понимала меня с полуслова, чувствовала сигналы, которые я подавал ей рукой или движением корпуса. Но порой на нее что-то находило, и она переставала быть покорной моей воле. В эти минуты Стрелка как будто вспоминала, что является дальней родственницей тигра или пантеры, и тогда демонстрировала далеко не лучшие черты своего характера: могла выгнуть спину и угрожающе зашипеть или довольно чувствительно оцарапать. К счастью, такие "сцены" были не столь часты, и в целом мы жили достаточно мирно. Иногда, когда Стрелка особенно хорошо работала, я брал ее домой или на прогулки в лес. Вот где было для нее приволье! Она с наслаждением гонялась за бабочками, кувыркалась в мягкой траве, теребила листву. Но проходили часы отдыха, мы возвращались в цирк, и снова начиналась работа на манеже.

НОВЫЙ КОМПАНЬОН

До поездки на Кубу оставалось совсем немного времени, когда произошло событие, после которого наша компания увеличилась. Однажды вечером, возвращаясь к себе в гостиницу, я встретил возле ее входа знакомого мне директора театра, также приехавшего в этот город на гастроли. Он устало сидел на лавочке, прижимая к себе маленького пушистого белоснежного щенка.

- Что это вы здесь? - спросил я.

- Ох, Юра, лучше не спрашивай, - тяжело вздыхая, ответил он. -Попал в глупейшую историю.

- А что случилось?

- Понимаешь, сегодня вечером мы показывали спектакль, где по ходу действия должна была появиться актриса с живой собачкой. Ну, собачки у нас не было, и днем я отправился на рынок, где и приобрел вот это существо. Спектакль прошел, а щенка отдали мне. И теперь вот нас с ним не пускают в гостиницу - говорят, с собаками запрещено.

Смешно было видеть пожилого, солидного мужчину, сидевшего перед дверью гостиницы с крошечной собачкой на коленях. Однако надо было как-то помочь человеку.

- Вот что, - сказал я. - Давайте-ка щенка сюда. Отнесу его в цирк, оставлю у сторожа. А завтра что-нибудь придумаем.

На следующий день мы стали искать, кому бы отдать собачонку, даже объявление повесили. Но желающих почему-то не находилось. Директор театра умолял меня оставить щенка у себя. Я долго отказывался, но в конце концов поддался на его уговоры. Гадая, как встретит нашего нежданного компаньона Стрелка, я принес его в гримерную. В первые минуты кошка, завидев незнакомца, прыгнула на стол, выгнула спину дугой и зашипела, как змея. Щенок испугался, забился под стул, где тут же наделал большую лужу. А Стрелка, словно почувствовав свою победу, уверенно прошлась перед его носом и вскоре, занятая своими делами, уже не обращала на него никакого внимания.

Так и прижился у нас белоснежный щенок с густой спутанной шерстью, который оказался мальтийской болонкой. Я долго думал, как же назвать его. Перебирал всевозможные имена, но ни одно не нравилось. Помог сам щенок. Как-то я принес в гримерную паштет, чтобы угостить Стрелку за хорошую работу. Положил паштет в ее миску и занялся своими делами. Вдруг слышу позади себя какой-то шум и возню. Это щенок умудрился утащить миску с паштетом под шкаф, а Стрелка пытается достать ее лапой. Мяукает, шипит, да только никак не может пролезть в щель.

- Ах ты негодник! - возмутился я и сунул руку под шкаф. - Утащил у заслуженной кошки ее лакомство. А ну, отдавай сейчас же!

Но, к сожалению, миска была уже пуста. Щенок успел проглотить ее содержимое.

- Ну раз так, то и назовем тебя Паштетом, - решил я.

Кличка прижилась. Щенок охотно откликался на нее и бежал ко мне. Наверное, глупышка надеялся, что ему опять дадут паштета. Если опыт общения с кошками у меня уже был, то с собаками, увы, никакого. Были, конечно, собаки и у нас в цирке, и у некоторых моих знакомых, но одно дело наблюдать за ними со стороны, а другое -воспитывать собственного питомца. Пришлось преодолевать и эту трудность.

К счастью, дрессировать собаку оказалось намного легче, чем кошку. Стоило показать Паштету кусочек сахара, как он моментально вставал на задние лапки и так ходил за мной по всей комнате. Сложнее обстояло дело с кормежкой. Я не знаю, у кого жил Паштет прежде, однако догадываюсь, что там его сильно баловали. Стрелка привыкла есть все, она с удовольствием уплетала разные супы, каши и даже винегрет. Конечно, иногда я давал ей кое-какие лакомства, но в основном ее пища была довольно проста: в условиях цирка, к сожалению, не до разносолов; главное, чтобы было питательно.

Другое дело - Паштет. В первый же день я положил ему в миску рисовой каши. Щенок подошел, понюхал и равнодушно отвернулся. - Э нет, дружок, так не пойдет, - сказал я. - Если ты думаешь, что будешь получать одну курятину, то глубоко ошибаешься.

Каша осталась нетронутой. Вскоре к ней прибавился гороховый суп, от которого Паштет тоже отказался. Та же участь постигла и миску с борщом. Прошли день, ночь и еще день. Паштет голодал. Мне было жалко смотреть на него, но ничего не поделаешь: приходилось выдерживать характер, иначе потом не оберешься хлопот с избалованной собакой. И что бы вы думали? На третий день, утром, придя в цирк, я увидел вылизанные дочиста миски. С тех пор проблем с едой у нас больше не возникало. Я продолжал заниматься с Паштетом больше для своего удовольствия. О том, чтобы сделать из него артиста, я как-то не думал. Все решил опять-таки случай.

Однажды, играя со своими питомцами, я попробовал составить из низ "паровозик". Поднял на задние лапы Паштета, а за ним поставил Стрелку. Кошка намертво ухватилась за густую шерсть собаки. И в таком положении они прошагали через всю комнату. Так родился новый оригинальный трюк, который я с успехом показываю до сих пор.

Паштет к тому же оказался на редкость талантливым певцом. Стоило только в его присутствии заиграть на пианино или гармошке, как пушистьш комочек преображался. Он моментально садился на задние лапы, поднимал свой блестящий кожаный нос и начинал самозабвенно подпевать инструменту. Наступил долгожданный день отъезда на Кубу. Я соорудил для своих питомцев просторный домик, разделенный на две половины: в одной на время перелета через океан предстояло поселиться Стрелке, в другой - Паштету. В аэропорт мы приехали за три часа до вылета. Пока оформлялись билеты и шла погрузка на самолет, Паштет и Стрелка спокойно лежали в своем домике. Но вот взревели двигатели, самолет начал разбег и через несколько секунд оторвался от земли. Что тут началось! Стенки домика, стоявшего возле моего кресла, стали буквально содрогаться. Залаял Паштет, замяукала Стрелка. На меня начали поглядывать пассажиры. Я чувствовал себя под их взглядами довольно неуютно, ерзал в кресле и думал только об одном: как успокоить животных? А те еще пуще разволновались. Скоро мне стало казаться, что все перемешалось: лает Стрелка, мяукает Паштет, домик вот-вот развалится. Первым не выдержал мой сосед - пожилой негр в светлом костюме и больших роговых очках.

- Что там так сильно кричит? - спросил он на ломаном русском языке.

- Кошка и собака, - ответил я, беспомощно улыбаясь.

- О, надо их выпустить. Они желайт прогулять себя.

- Нельзя, - развел я руками. - Меня предупредили, что во время полета они должны быть заперты.

Возня и шум продолжались. Я чувствовал себя ужасно неудобно: теперь уже весь салон смотрел в мою сторону.

Что же делать? Решившись, я обратился к стюардессе:

- Вы не могли бы разрешить мне выпустить животных? Они, очевидно, плохо переносят полет взаперти.

Девушка улыбнулась:

- Вообще-то у нас это запрещено. Пойду спрошу командира корабля. Может быть, в порядке исключения...

Вскоре она появилась снова. Вместе с ней ко мне подошел высокий летчик с широкими полосами на погонах.

- Так что у вас? - спросил он.

- Да вот, мои артисты разволновались, - сказал я. - Они еще ни разу в жизни не летам на самолете, тем более на такое расстояние. Вот и перепутались, кричат...

- А вы кто же будете?

- Клоун. Еду на гастроли.

Командир посмотрел на меня и широко улыбнулся:

- Клоун? Что ж, веселая профессия. Надо помочь вашим артистам. Если, конечно, пассажиры не будут против. - И, обернувшись, спросил: - Как, товарищи, не возражаете?

- Согласны! - раздалось с мест. - Пусть гуляют. Не возражаем.

А мой сосед добавил:

- Клетка есть плохо. Они желайт свободы, они желайт видеть небо. Обрадованный, я открыл дверцу домика. Прямо к ногам командира корабля выкатились два белых взъерошенных клубочка. На мордочках их читалось отчаяние: гул машины, непривычная обстановка - все вызвало у них страх. Наверное, всем людям свойственна любовь к животным, и мои питомцы не могли не вызвать улыбку. Пассажиры смеялись, наблюдая, как Стрелка и Паштет недоуменно озирались по сторонам, дрожа, обнюхивая кресла, царапали ковровую дорожку салона, не переставая при этом попеременно то мяукать, то лаять.

Я успокаивал их, как мог. Помогли мне в этом все, но особенно старался мальчик, сидевший неподалеку. Встав со своего места, он подошел ко мне и попросил разрешения покормить моих питомцев. Мы познакомились. Его звали Эрнестито, и он вместе со своими родителями, дипломатическими работниками, летел домой на Кубу. Мальчику было лет двенадцать. На всем протяжении полета он не отходил от животных ни на шаг. Бегал вместе с ними по салону, поил их молоком, которое принесла заботливая стюардесса. Животные заметно успокоились и скоро забыли обо всех своих тревогах. ...Вскоре в нашей дружной компании появились новички. Они были на удивление разные - беленькая Ромашка с желтым пятнышком на спинке; Дунька, прозванная так потому, что уморительно трясла головой, если ей подуешь в нос; кот Шнурок, обожавший развязывать шнурки на ботинках у приходивших к нам гостей; кот Пожарник, страшно не любивший, если кто-нибудь курил в его присутствии; кот Сокол, живший раньше в семье композитора и, наверное, поэтому умевший петь, и многие другие.

ФИФА-КОЛОКОЛЬЧИК

Цирк закрыли на ремонт, и я перевез своих кошек на дачу. На новом месте кошки начали осторожно обследовать территорию. Сначала их пугали тюльпаны, покачивающиеся от ветра, шелест листьев, шум пролетающего самолета. Но через некоторое время они освоились и поняли, что обижать их никто не собирается. А на свежем воздухе удобно играть в салочки, весело кувыркаться в мягкой шелковистой траве.

У животных проснулся охотничий инстинкт, и они начали ловить бабочек и жуков. Самой проворной оказалась Фифочка. Однажды она незаметно подкралась к дереву, подпрыгнула и чуть не поймала за крыло птичку. Чтобы предостеречь птиц, я надел на каждую кошку ошейник с колокольчиком. Теперь, как только кошка двинется к птичке, колокольчик сразу - дзинь-дзинь! Птичка улетает. А кошка в полном недоумении. Оглядывается по сторонам: откуда этот звон? Недовольно пофыркивает. Никак не может понять, что это она сама предупреждает птичек об опасности.

РЫЖИЙ

В тот год у нашего соседа много вишни уродилось. Но вот беда, спелые ягоды стали привлекать стаи дроздов и скворцов. Чего только не делал Иван Петрович! Даже хлопушки устанавливал, но и это не помогло. От выстрела птицы разлетались в разные стороны, но через некоторое время вновь возвращались полакомиться сладкой ягодой.

Пришел ко мне как-то Иван Петрович, посмотрел, как мои кошки с колокольчиками бегают по участку, и решил тоже завести себе кота. Но какого? Кошек он вообще-то не любил. Считал, что с ними много хлопот. Да и шерсть в комнате остается на стульях. И заказал он себе в мастерской... плюшевого. Сделали ему кота - ярко-рыжего, размером с овчарку. Глаза огромные, злые, покачаешь его - закрываются и открываются. Зубы, как у тигра. Проволочные усищи торчат, словно вилы. Лапы кривые, вместо левой пришили правую, а там, где правая должна быть, левая болтается. Ладно, думает Иван Петрович, птицам все равно не разобрать, где какая. В таком виде он для них даже страшнее.

Вынес он своего кота, привязал за хвост к дереву. Птицы, как только его увидели, разлетелись со страху. Даже пролетавшая мимо ворона шарахнулась в сторону и давай каркать, словно ее кипятком ошпарили.

Уснул Иван Петрович, довольный собой. На утро проснулся, выглянул в окно - и обомлел: вместо плюшевого кота висит на ветке какое-то облезлое чучело. Общипали его птицы за ночь. Со всей округи налетели и растащили его шерсть по своим гнездам детишкам на подстилку. Заодно и вишню всю склевали.

И поделом Ивану Петровичу! Нечего кота пугалом выставлять, даже искусственного.

РЫБОЛОВЫ

Кормил я кошек вволю. Давал мясо, варил супы и молочные каши. Однажды захожу на кухню, а на столе рыба лежит. Откуда, думаю, она взялась? На пол глянул, а он весь рыбьей чешуей усыпан, хвосты да плавники по углам валяются. Чешуйный след привел меня прямо к озеру, которое рядом с нашим участком находится. Подхожу к озеру и вижу: Дмитрии Степанович рыбу ловит. Клев у него хороший: карасиков одного за другим вытаскивает и в ведро складывает, которое у него за спиной стоит. Кот Фантик по-пластунски подползает к ведру, лапу в него запускает, рыбку достает - и наутек. За ним следом Никита Барабулькин таким же способом рыбку из ведра извлекает и - в кусты. Торопится, на носу чешуя приклеилась. Не первая, значит, ходка! Да так это у них споро получается, а главное, в порядке живой очереди, без сутолоки и скандалов. И понимают, что берут чужое: подкрадываются, как воришки. Увидели меня - и врассыпную.

Подхожу к Дмитрию Степановичу. "Ну как, - спрашиваю, - рыбка ловится?" "Отлично!" - говорит и рукой на ведро показывает. А там вместо рыбы листочек плавает. Замер Дмитрий Степанович. Рот приоткрыл, глаза вытаращил. Слова сказать не может. Оглядывается по сторонам. "Нечистый, - говорит и пальцем на ведро показывает. - Рыбка - тю-тю..." И так странно улыбается. Вижу, старику может стать плохо. Я ему и говорю: "Главное, не волнуйтесь, это детишки мои пошутили, ну, то есть кошечки". "Какие еще детишки? - строго переспрашивает Дмитрий Степанович. - Не кошечки, а самые настоящие жулики. Ты что, кошек дома не кормишь? Надо же, всю рыбу слопали!"

Кормить-то я их кормлю, только природа свое берет. Что поделаешь, если котов на свеженькое потянуло. Своя добыча слаще.

СВЕТОФОР

Помню еще такой случай. Мне принесли уже годовалого кота. Мы его назвали Светофор, потому что на фоне белоснежной пушистой шерсти у него на мордочке сверкали глаза разного цвета - один зеленый, а другой голубой. Мы жили на первом этаже. Вечером кот незаметно выпрыгнул на улицу и пропал. "Не волнуйся, - говорит отец, - сейчас март. Пусть погуляет животное на свободе. Вернется". День проходит - нет нашего гулены. На второй день смотрю в окно и вижу: гоняют его уличные коты. Действительно, Светофор только спрыгнул с подоконника, сразу попал на чужую территорию. Серый кот (все его ласково Тихоней называют) как дал ему прикурить! Светофор - хвост трубой - и бежать на другую улицу, а там черный кот с белым бантиком его дожидается. На этой территории он хозяин. Бегает Светофор в страхе с одной улицы на другую. Бьют его дворовые, да так лихо, что белая шерсть по всем подворотням клубится.

На третьи сутки кот к окну подбежал, вспрыгнуть попытался на подоконник - не получается. Высоко. Закрыл он голову лапами да как закричит истошным голосом, да так жалобно, с отчаянием. Видно, уже из последних сил. Я окно быстро открыл, выскочил на улицу, схватил кота на руки. Уличные меня окружили, смотрят зло, но не подходят близко.

А Светофор - худущий, как промокашка, весь в ссадинах, покусанный. В комнату вбежал, к миске с молоком присосался - не оторвешь.

Но у котов все-таки слишком вольнолюбивая натура. Через несколько дней опять на улицу просится..Природу не переделаешь, выпустил я его. Только окно оставил открытым, да еще лестницу к нему приставил. По ней кот несколько раз за ночь в комнату заскакивал, спасаясь от своих преследователей. Забежит - и под кровать. Немножко отдышится, посмотрит в окно: нет никого и - опять гулять. Что же, думаю, его так тянет на улицу? И вот однажды он в дом с невестой забежал. За ними серый кот вскочил на подоконник, а в комнату спрыгнуть боится. Глаза свирепые, дышит глубоко. Того и гляди меня растерзает от ревности.

Пришлось Светофора друзьям подарить, потому что главным для него была не работа, а улица.

СОСИСКА

Эта кошка пришла ко мне сама. Она жила на рынке. Я назвал ее необычным именем - Сосиска. Почему? Как-то, проходя по рынку мимо колбасного отдела, я увидел, как кошка, дождавшись, когда продавец отвернулся, осторожно подкралась к связке сосисок, хвать одну из них - и бежать. А за ней по прилавку потянулась вся связка.

"Мамочка, - радостно воскликнула одна девочка, - ты только посмотри - сосиски убегают!"

Я стал часто навещать мою новую знакомую и угощать ее чем-нибудь. Она всю зиму грелась на батарее отопления, укрывшись пушистым хвостиком. "Привет, Сосиска!" - здоровался я с ней. Однажды, привязав к нитке перышко, я начал с ней играть. Кошка сначала удивленно посмотрела на меня, а затем, выпустив острые коготки, бросилась в погоню. Она весело кувыркалась, прыгала через голову, делала сальто, а когда я уходил, провожала до самых дверей рынка. Наши игры повторялись ежедневно. Сосиска привыкла ко мне и с нетерпением ждала каждой встречи.

Потом я заболел и не виделся с ней несколько дней. Каково же было мое удивление, когда, придя после болезни в цирк, я увидел у входа поджидавшую меня Сосиску. Она радостно бросилась мне навстречу, держа в зубах игрушку. Я принес Сосиску в цирк. Она оказалась очень способной. Так из бездомной кошки Сосиска превратилась в известную " артистку ".

КИЛЬКА

Выступления с кошками проходят не всегда гладко. Часто бывает так. Репетируешь номер, а во время представления кошка вдруг пугается и перестает работать.

У меня был такой случай. Кошка Килька научилась вместо Стрелки исполнять номер "Кот и повар" . Во время одного новогоднего представления ко мне подошел артист в костюме Бабы-Яги и захотел погладить кошку. Увидев перед собой страшное лицо с горбатым носом, Килька как зашипит, как вырвется из рук - и бежать. С тех пор она стала бояться манежа. Только услышит музыку, сразу бежит к собаке Пине, прижимается - ищет защиты у своего друга. И стал я выносить ее на репетицию вместе с Пинькой. Он сидит на задних лапах, а она рядом - обнимает его, боится отпустить. А когда Пиня встает на задние лапы и идет по манежу, то кошка прыгает на него верхом. Садится, крепко прижавшись к нему всем телом. Так одни и те же трюки у меня получались совершенно разными путями. Одна кошка - Пума - защищала своих детей, а другая - Килька - искала спасения.

Если бы не кошки, трудно мне было бы справиться с тем напряжением, которого требует работа клоуна. Кошки для меня - это тот маленький, но надежный источник теплоты, который способен согреть и вдохновить на большие творческие замыслы.